Снова наступает ночь и снова я остаюсь одна в лабиринтах этого тесного и темного подземелья.
Я вдыхаю прохладный спертый воздух, и он со свистом вырывается из ран на моем теле.
Ошметки окровавленной плоти валяются за моей спиной, я разлагаюсь.
Я помню всполохи последнего костра, я помню жесткие веревки, сковавшие мои руки, впивающиеся в мою кожу, я помню жар огня, сжигающий меня изнутри...
Я помню треск поленьев и гвалт толпы, я помню собственный крик и собственную боль...
Я скольжу по коридору, не оставляя следов на многовековой пыли. Я иду по дороге, и не знаю, где она началась и где закончится. Я проплываю мимо множества запертых дверех и мимо темных окон, на которых колышутся легкие занавески, хотя нигде не чувсвуется ни дуновения ветра, а сами окна оказываются на поверку просто нишами в стенах...
Боль в ступнях, каждый шаг дается так, будто я иду по раскаленным иглам. В каждом вздохе отдается одиночество...
На моих глазах черная повязка, вся промокшая от крови и гноя. Кровавые слезы струятся по моим щекам. Глаза выгорели, я не знаю, не помню, как давно, но тем не менее, могу видеть. Я вижу этим воздухом, этими стенами, я вижу пылью и огромными дверями... Я вижу, потому что не побоялась ослепнуть.
На мне легкая белая накидка. Каждое ее прикосновение к коже карается нестерпимой болью, и тут же на пол падает еще один кровотощачий клочок моего тела... Мой рот зашит бурыми от крови нитками, и я даже не могу закричать...
Мои руки давно обуглились, точно так же, как и ноги. Но в левой ладони, в горсти я держу свечу, давно уже потухшую, но дымящую на протяжении всего моего пути. Легкий сизый дымой вьется, летя то в одну сторону, то в другую, будто бы от ветра, хотя ни одного дуновения до сих пор я не чувствую...
Странно, что кровавые слезы ни разу не задели мое белое одеяние.. За то время, которое я провела в пути я привыкла к боли. Я не останавливаюсь и не оглядываюсь, я не пытаюсь узнать больше, чем я знаю сейчас. Перед глазами все стоит этот бедный город, толпа и высокий костер...
Я не знаю, кто я и где я, не знаю, куда и зачем я иду, и когда прийду. Да и прийду ли вообще. Я не знаю, сколько времени прошло, и я не знаю, сколько ещедолжно пройти.
Я не чувстую ничего кроме боли, и я ни о чем не думаю - простоплыву вперед, привычно не оставляя следов на многовековой пыли, в развевающихся на безветрии одеждах.
Господи, помоги!...
Я вдыхаю прохладный спертый воздух, и он со свистом вырывается из ран на моем теле.
Ошметки окровавленной плоти валяются за моей спиной, я разлагаюсь.
Я помню всполохи последнего костра, я помню жесткие веревки, сковавшие мои руки, впивающиеся в мою кожу, я помню жар огня, сжигающий меня изнутри...
Я помню треск поленьев и гвалт толпы, я помню собственный крик и собственную боль...
Я скольжу по коридору, не оставляя следов на многовековой пыли. Я иду по дороге, и не знаю, где она началась и где закончится. Я проплываю мимо множества запертых дверех и мимо темных окон, на которых колышутся легкие занавески, хотя нигде не чувсвуется ни дуновения ветра, а сами окна оказываются на поверку просто нишами в стенах...
Боль в ступнях, каждый шаг дается так, будто я иду по раскаленным иглам. В каждом вздохе отдается одиночество...
На моих глазах черная повязка, вся промокшая от крови и гноя. Кровавые слезы струятся по моим щекам. Глаза выгорели, я не знаю, не помню, как давно, но тем не менее, могу видеть. Я вижу этим воздухом, этими стенами, я вижу пылью и огромными дверями... Я вижу, потому что не побоялась ослепнуть.
На мне легкая белая накидка. Каждое ее прикосновение к коже карается нестерпимой болью, и тут же на пол падает еще один кровотощачий клочок моего тела... Мой рот зашит бурыми от крови нитками, и я даже не могу закричать...
Мои руки давно обуглились, точно так же, как и ноги. Но в левой ладони, в горсти я держу свечу, давно уже потухшую, но дымящую на протяжении всего моего пути. Легкий сизый дымой вьется, летя то в одну сторону, то в другую, будто бы от ветра, хотя ни одного дуновения до сих пор я не чувствую...
Странно, что кровавые слезы ни разу не задели мое белое одеяние.. За то время, которое я провела в пути я привыкла к боли. Я не останавливаюсь и не оглядываюсь, я не пытаюсь узнать больше, чем я знаю сейчас. Перед глазами все стоит этот бедный город, толпа и высокий костер...
Я не знаю, кто я и где я, не знаю, куда и зачем я иду, и когда прийду. Да и прийду ли вообще. Я не знаю, сколько времени прошло, и я не знаю, сколько ещедолжно пройти.
Я не чувстую ничего кроме боли, и я ни о чем не думаю - простоплыву вперед, привычно не оставляя следов на многовековой пыли, в развевающихся на безветрии одеждах.
Господи, помоги!...