Нигде более не слышно шагов идущих смотреть на христиан в колизей. Бог завещал вам любить врагов - меня учили любить друзей
Часы бьют полночь, а я допиваю горячий малиновый чай.
Единственное, сделанное этим вечером зря - это волосы, вымытые перед сном.
Привычно закидываю голову и кидаю в рот горьковатую таблетку кеторола - настоящее блюдо полуночников, запертых друг с другом в отелях пасмурного Лондона или вечного одинокого Чикаго, слушающих блюз или джаз, стоящих около окон во всю стену и наблюдающий с отрешенным видом за городом по ту сторону стекла и с бокалом в руках.
А у меня в руках расческа, на тот случай, если волосы начнут виться, и за окном стройка, и пенза, и очень жарко, душно... И единственное, что у меня есть общего с людьми иного мира - моя таблетка кеторола, которую я сейчас пытаюсь разжевать.
у меня есть едкий запах растворителя и два респиратора, валяющихся рядом с моим локтем, есть целая гора грязной ваты и перчатки - резиновые, ядовито-зеленого цвета.
у меня есть твои глаза и на балконе еще планшет, на котором сохнет.. ну... нечто, раньше бывшее картиной. На руке - ожог от растворителя, и есть еще желание спать: просто уснуть, свернувшись калачиком у тебя на коленях, но - я, увы, знаю - ты поймешь это превратно, хотя, быть может, именно твоего тепла мне сейчас не хватает.
Мы обязательно сделаем еще глинтвейн...
мы еще обязательно поговорим о Сандре Баллок.
И еще успеем погулять по ночной Пензе.
Мы съездим в Челябинск и Ростов. Мы посетим Москву и Питер...
И отметим вмесет наши дни рождения.
А летом, летом мы полюбому съездим вместе, с самыми нашими близкими друзьями на шашлыки!
и мы еще успеем понюхать кокса с живота гомосексуалиста, и в Камбодже выпьем водки с алоэ...
Вот только жаль одного: все эти обещания - знаю я, так же, как и ты - никогда не будут исполнены.
Единственное, сделанное этим вечером зря - это волосы, вымытые перед сном.
Привычно закидываю голову и кидаю в рот горьковатую таблетку кеторола - настоящее блюдо полуночников, запертых друг с другом в отелях пасмурного Лондона или вечного одинокого Чикаго, слушающих блюз или джаз, стоящих около окон во всю стену и наблюдающий с отрешенным видом за городом по ту сторону стекла и с бокалом в руках.
А у меня в руках расческа, на тот случай, если волосы начнут виться, и за окном стройка, и пенза, и очень жарко, душно... И единственное, что у меня есть общего с людьми иного мира - моя таблетка кеторола, которую я сейчас пытаюсь разжевать.
у меня есть едкий запах растворителя и два респиратора, валяющихся рядом с моим локтем, есть целая гора грязной ваты и перчатки - резиновые, ядовито-зеленого цвета.
у меня есть твои глаза и на балконе еще планшет, на котором сохнет.. ну... нечто, раньше бывшее картиной. На руке - ожог от растворителя, и есть еще желание спать: просто уснуть, свернувшись калачиком у тебя на коленях, но - я, увы, знаю - ты поймешь это превратно, хотя, быть может, именно твоего тепла мне сейчас не хватает.
Мы обязательно сделаем еще глинтвейн...
мы еще обязательно поговорим о Сандре Баллок.
И еще успеем погулять по ночной Пензе.
Мы съездим в Челябинск и Ростов. Мы посетим Москву и Питер...
И отметим вмесет наши дни рождения.
А летом, летом мы полюбому съездим вместе, с самыми нашими близкими друзьями на шашлыки!
и мы еще успеем понюхать кокса с живота гомосексуалиста, и в Камбодже выпьем водки с алоэ...
Вот только жаль одного: все эти обещания - знаю я, так же, как и ты - никогда не будут исполнены.
